Буквально в один день — 28 января 2015 года Германии были предъявлены внешнеполитические «претензии». В Греции новое правительство потребовало от Германии выплаты репараций за оккупацию в 1941-1944 годах страны во Второй мировой войне, а российская Государственная Дума заявила, что начнет расследование «противоправной аннексии» Западной Германией — ФРГ Восточной Германии — ГДР в 1989 году (?). Председатель Госдумы Сергей Нарышкин поручил комитету по международным делам проработать возможность принятия заявления, осуждающего «аннексию Германской демократической республики Федеративной республикой Германия в 1989 году».
Временные рамки «претензий», таким образом, касаются весьма продолжительного промежутка времени, за которым они последовали. Греция требует репараций спустя 70 лет после окончания оккупации ее территории, а российские думцы заговорили о нарушении международного права Германией спустя четверть века после события. Совсем недавно 9 ноября 2014 года в Германии праздновалось 25-ти летие падения Берлинской стены — события положившего начало объединения Германии после полувекового разделения в эпоху холодной войны.
Если отвлечься от пропагандистской стороны дела, и посмотреть на дело серьезно, то проблема и в греческом, и в российском случае упирается в главный вопрос — в отсутствие мирного договора с Германией по итогам Второй мировой войны. На практике же речь должна идти о т. н. «Договоре два плюс четыре», иначе о «Договоре об окончательном урегулировании в отношении Германии», заключенном в Москве 12 сентября 1990 года между ФРГ и ГДР, с одной стороны, и Великобританией, США, Францией и СССР, с другой. «Договор два плюс четыре» вступил в силу 15 марта 1991 года. По «Договору об окончательном урегулировании в отношении Германии» Германия обретала полный государственный суверенитет. «Договору об окончательном урегулировании в отношении Германии» предшествовал внутри германский «Договор об объединении Германии», заключенный между Федеративной Республикой Германия и Германской Демократической Республикой 31 августа 1990 года. «Договор об объединении Германии», таким образом, был частью международного договорного процесса и был необходим как раз для заключения «Договора об окончательном урегулировании». Он был санкционирован державами. В содержательной части в этом договоре речь шла о ликвидации ГДР и ее присоединении к Германии и германскому единству на основании норм Конституции ФРГ. Статья 29 Основного закона Германии в пункте 2 гласит: «Мероприятия по изменению территориального деления Федерации объявляются федеральным законом, требующим утверждения путем референдума. Мнение заинтересованных земель должно быть заслушано». В пункте 3: «Референдум проводится в землях, из территорий либо частей территории которых должна быть образована новая земля, либо земля с новыми границами (заинтересованные земли). Голосование проводится по вопросу, должны ли заинтересованные земли оставаться в прежних границах или должна быть образована новая земля, либо земля с новыми границами».
Таким образом, формально подходя к делу, можно констатировать, что нормы Основного закона Германии о проведении референдума при образовании новых земель в случае присоединения ГДР выполнены не были. Однако «Договор об окончательном урегулировании» статьей 1-ой предусматривал, что «объединенная Германия будет включать территории Германской Демократической Республики». Никакая норма референдума при этом не предусматривалась. В преамбуле «Договора об окончательном урегулировании» речь идет о том, «что немецкий народ, свободно осуществляя право на самоопределение, изъявил волю к строительству государственного единства Германии». Надо понимать, что под «изъявлением воли» понимались массовые демонстрации в ГДР и «стихийный» снос Берлинской стены. На фактор демонстраций сейчас поспешил указать причастный к делу бывший президент Михаил Горбачев в своем комментарии агентству «Интерфакс» к думскому решению: «Нельзя с позиции сегодняшнего дня давать оценки тому, что было в другой эпохе, в другое время, 25 лет назад. О каком референдуме в ГДР могла идти речь, если по двум странам — и в ГДР, и в ФРГ — шли стотысячные митинги с единственным лозунгом: „Мы один народ!“. Никто же этого не отрицал и отрицать это невозможно, поэтому никому даже в голову не приходило проводить референдум». Во всей этой истории с присоединением ГДР или официально «воссоединением» — deutsche Wiedervereinigung важен как раз вовсе не референдум, а санкция на объединение великих держав, оккупировавших Германию и ограничивавших ее суверенитет с 1945 года.
«Договор об окончательном урегулировании» в свете нынешнего украинского кризиса примечателен другим. Статья 7-я в пункте первом предусматривала окончание ответственности держав-союзников во Второй мировой войне за Германию, т. е. прекращение режима оккупации этой страны. По пункту второму статьи 7-ой Германия обретала полный суверенитет «над своими внутренними и внешними делами». 4-ая статья «Договора об окончательном урегулировании» предусматривала вывод советских войск с территории Германии до конца 1994 года. Однако «Договор» не предусматривал аналогичного вывода с территории Германии войск США и Великобритании. Статья 6 «Договора об окончательном урегулировании» гласила: «Право объединенной Германии на участие в союзах со всеми вытекающими из этого правами и обязательствами настоящим Договором не затрагивается». Таким образом, войска США и Великобритании размещаются на территории Германии на основании «союзных договоров» с ней — главным из которых является НАТО. Можно констатировать, что при дипломатическом торге об объединении Германии и выводе советских войск из Европы Горбачев не добился нейтрального статуса Германии. В свое время Сталин был согласен на решение германского вопроса на основе нейтралитета объединенной демократической Германии при условии вывода все оккупационных войск бывших союзников с ее территории.
Можно констатировать, что «Договор об окончательном урегулировании» утверждал норму присутствия объединенной Германии в системе западного союза. Поэтому действия нынешнего германского правительства Меркель в украинском кризисе опираются на систему международных договоров Германии. В связи с этим, нам не понятны расчеты тех в России, кто ждал «особой» антиамериканской позиции Германии в ходе украинского кризиса. По-видимому, на них большее впечатление производили речи вождей германской социал-демократии, чем система международных договоров и союзов Германии. Россия в 1991 году в облике СССР согласилась на участие Германии в системе западных союзов, в 2014 году в ходе украинского кризиса она имеет итоговый результат — против нее выступает объединенный Запад при активном участии все той же Германии.
Что касается претензий Греции на репарации с Германии, то «Договор об окончательном урегулировании» заключали «державы». Греция — маленькая страна не участвовала в нем. Этот договор не содержал норм репараций с Германии, поэтому претензии Греции не состоятельны и могут иметь только пропагандистский характер перед очередным туром торгов о снижении долговой тяжести на эту страну. Согласись Германия на какие-то выплаты Греции в счет прошлого ущерба — это будет чистым благотворительством с ее стороны, а не результатом серьезной дипломатии. Что касается «претензий» российской Государственной Думы относительно аннексии ГДР, то они в свете происходящего на международной арене в очередной раз и совсем уж не нужно подчеркнули некоторую «несерьезность» этой организации, ее показную некомпетентность, связанную с тем, что центр ответственной власти в России располагается вне стен этого «парламентского» учреждения. Можно констатировать, что думское заявление «об аннексии ГДР ФРГ в 1989 году» будет иметь нулевой пропагандистский эффект и в самой Германии и, более того, навредит репутации Государственной Думы за рубежом.
Эпизод с расследованием «аннексии» ГДР ФРГ в Государственной Думе демонстрирует два момента, которые, по-видимому, не понимают некоторые российские парламентарии. Во-первых, ответ в информационной (да, и любой) войне не обязательно должен быть симметричным. И, во-вторых, думцы не понимают сущности системы международного права, вокруг понятия которого так носятся сейчас США и их союзники.
Система «международного права» не похожа на систему действующего внутреннего права. На практике международное право — это набор самых общих рекомендаций и норм для действий на международной арене. Никакого «естественного» международного права не существует. Международное право исторично и действует в рамках исторических систем договоренностей, которые работают в определенные промежутки времени, а потом заменяются на новые. В международном праве нет единого арбитра, который стоит над всеми и следит за исполнением его норм, наказывая нарушителей Поэтому в международном праве никто не может помешать нарушать договоры, хотя репутационных потерь нельзя исключать и их следует учитывать. За последний период США и их союзники неоднократно продемонстрировал, что они могут нарушать взятые на себя обязательства в существующей системе международного права. И это не просто двойной стандарт, это и есть сама особенность международного права, как такового. Правда, разумеется, потеря репутации исполнителя непривилегированной страной в системе международного права стоит дороже. Для США она равняется нулю. Нам остается только негодовать и указывать на двойные стандарты. В любой системе международного права существует негласная норма — договора выполняются до тех пор, пока это выгодно. Поэтому, глядя на происходящее в России, думский эпизод вокруг «аннексии ГДР ФРГ» можно только расценить, как знак сомнения России в содеянном с присоединением Крыма.
В случае с Крымом Россия следует сейчас демонстрировать спокойную уверенность и твердое осознание своей правоты. Думцам следует помнить, что фактор силы является главным доводом в международном праве.
В сложившейся ситуации с Крымом совсем иное должно попадать в поле зрения российских законодтелей. Вот, например, 23 января 2015 года Российский футбольный союз (РФС) постановил исключить крымские футбольные клубы из чемпионата России по футболу. Получается, Крым — это не Россия, пусть в такой области, как пинание мяча. Действия РФС основываются на решении УЕФА создать в Крыму самостоятельную лигу, которая юридически будет подчиняться РФС. Глава министерства спорта РФ министр Виталий Мутко заявил, что «наша национальная федерация футбола должна подчиняться требованиям УЕФА». И вот на подобные действия министерства спорта РФ и РФС российская Государственная Дума никак не отреагировала. Хотя реакция здесь была более, чем уместна. Ведь речь идет о принципе, и в случае с крымским футболом Россия продемонстрировала слабость и готовность к отступлению в вопросе о Крыме, пусть пока что в такой безделице, как футбол. Прецедент, тем не менее, весьма примечателен. Показательно и то, что Государственная Дума проигнорировала его, но зато занялась проблемой мнимой «аннексии» ГДР, которую, на самом деле, и все это знают, сдало тогдашнее российское руководство в лице Михаила Горбачева и Эдуарда Шеварднадзе.
Дмитрий Семушин — обозреватель ИА REGNUM
