Фото: Штаньков Анатолий Александрович Когда фронт подступал к Сталинграду, усиленно готовилась к обороне Астраханская область. Во многих астраханских семьях есть передающиеся из поколения в поколение воспоминания тех родных и близких людей, которые на себе испытали ужасы тех дней. О разорвавшихся и неразорвавшихся авиабомбах, как уходили на фронт отцы, как копали рвы и так далее и так далее. Светлана Ибрагимовна Махмудова (Баширова) рассказывала: «Мой папа Ибрагим Махмудович, будучи в годы войны председателем колхоза имени Ворошилова в селе Три Протока, отказался эвакуироваться и готовился идти в партизаны. Мама тоже отказалась эвакуироваться и в случае захвата Астрахани немцами собиралась идти с папой в партизаны. Мы, дети, ломали наши простенькие игрушки, чтобы они не достались фашистам». Зарево сталинградской битвы астраханцы наблюдали воочию. Яркими воспоминаниями делится известный охотовед Анатолий Александрович Штаньков. Он родился в селе Никольское Енотаевского района. Когда началась война, они жили на улице Московская, 14, дом стоит до сих пор: «Мне, пятилетнему мальчонке, трудно было понять смысл слова "Война" и тем более величину горя, которую она приносит и людям, и животным, и природе. Днём и ночью по центральной улице Никольского шли повозки, запряжённые и лошадьми, и быками, загруженные домашней утварью, детьми, в сторону поймы для переправы за Волгу в Харабалинский район. Гнали племенной скот - крупных молочных и мясных коров и быков, огромных лошадей-тяжеловозов, овец мясных и тонкорунных пород. И люди, спасающие от фашистов это национальное добро, шли с Украины, Донецких краёв, куда уже наступали немцы. Несколько дней шла эвакуация через наше село. Из рассказов беженцев мы узнали, что на открытой степной местности Калмыкии немецкие истребители просто охотились на кочующие обозы людей с детьми, стариками. У многих погибли родители и детей оставляли в сёлах. Нам оставили девочку возрастом года два - два с половиной. Чёрненькая. Молчаливая. Или украинка, или молдаванка. Когда что-то скажет - мы, ребятня, её не понимаем. Она зимовала в нашей семье. Весной 1943-го её забрали в детдом в Астрахань. Звали мы её Ганза, Ганя. Она отзывалась. Значит, имя настоящее её где-то рядом было. По ночам корабли Каспийской флотилии на паромах перевозили через Волгу беженцев и спасаемый скот в Заволжье. В дневное время корабли маскировались ветками деревьев от немецких самолётов-разведчиков, выискивающих цели для бомбардировщиков, которые стали и днём, и ночью бомбить. В Никольском "стратегическими" объектами были кирпичный завод, сельская нефтебаза и машинно-тракторная мастерская (МТМ). Так фашистам даже эти "объекты" казались опасными и они решили их уничтожить. На исходе летнего дня мы, детвора, сидели на крыльце нашего дома. Со стороны заходящего солнца вдруг появились шестнадцать, надрывно гудящих моторами, бомбардировщиков. Мы, глупые дети, стали прыгать и кричать: "Наши! Наши!". Чуть пролетев село в сторону поймы Волги, восемь самолётов отделяются от строя и пошли пикировать на три "стратегических" объекта, находящихся в двух километрах севернее села. А остальные восемь самолётов улетели в сторону Харабалей и бомбили железнодорожные станции, на которых скапливались эшелоны с войсками. Рёв пикирующих самолётов, у которых под брюхом летели серые, величиною с воробья бомбы, сдул нас с улицы и мы юркнули в погреб, вырытый во дворе для хранения картофеля, кадушек с солениями. От страха и дрожим, и плачем, держась за юбку матери. Ведь на работе в МТМ наш папа! А туда полетели фашисты! От бомбовых взрывов на нас посыпалась земля из крыши погреба и что-то шмякнулось на крышу. Когда мама приоткрыла крышку погреба, то увидели отца, входившего во двор с велосипедом, на котором он ездит на работу. А на крыше погреба на дымящейся ещё сухой траве лежал чёрный, словно уголь-антрацит, размером сантиметров в тридцать осколок от бомбы. Отец сказал, что в селе оставаться опасно и все семьи работников МТМ будут вывезены в пойму Волги в сад колхоза "Имени Карла Маркса", где вырыты землянки. Когда через два дня нас на полуторке завезли в землянки, весь сад был заполнен лошадьми, коровами, овцами, ожидающими переправу в Заволжье. Перед заходом солнца появился самолёт-разведчик "Фокке-вульф". Сделал три круга над поймой и улетел в направлении села Пришиб. Когда совсем стемнело, над поймой вновь появился самолёт-разведчик и с ним три огромных бомбардировщика с противно ноющими двигателями. Корабли уже вовсю работают на перевозке скота через Волгу, не включая никаких огней. И вдруг от кружащихся над поймой самолётов отделяются две большие ярко светящиеся ракеты или фонаря и, очень медленно опускаясь, ярко осветили всю округу. Перепуганный скот метался по пойме… И тут начался кромешный ад! Бомбёжка. В скоплениях обезумевших от страха животных рвались бомбы. Смертельно раненные лошади, коровы истошно ржали и мычали. Животные метались, волоча за собой свои кишки. Или лошадь пытается бежать без обеих передних ног. Сотни животных погибли в эту ночь. Хорошо, что мужественные моряки геройски работали на реке. Эту ночь никто не сомкнул глаз. Во время бомбёжки обезумевшие от страха пастушьи собаки, охраняющие "свой" скот, - громадные, грозного вида кавказские овчарки-волкодавы метались среди перепуганных животных, ища защиты у людей. Мы, "сборная" детвора - в землянках жили по нескольку семей, - проснувшись от бомбёжки, укрывшись с головой, дрожали и плакали от страха. В довершение ко всему к нам в землянку буквально влетели две перепуганные овчарки и, пробежав по нам, затаились за нами на топчане, трясясь всем телом. Только утром взрослым удалось выпроводить их из землянки. Из разговоров взрослых мы поняли, что немцы быстро наступают и война приближается к Сталинграду, к Волге. Через пристань Никольского эвакуируют за Волгу раненных красноармейцев, в селе много военной техники и красноармейцев, направляющиеся сухопутьем к Сталинграду. По ночам стали слышны разрывы бомб и артиллерийские выстрелы в направлении Сталинграда. После ночной бомбёжки скопления скота в пойме, ожидающего ночной эвакуации за Волгу, в колхозном фруктовом саду со стороны паромной переправы привезли и установили, замаскировав на подлёте бомбардировщиков, три зенитных орудия. Часов в десять утра вновь появилась "рама" - так прозвали этот самолёт-разведчик, - и, сделав над местом ночной бомбёжки два круга, улетел. К концу светового дня, часов в восемь вечера, уже без "рамы" появились опять три бомбардировщика явно с целью добивать скопившийся у переправы скот. Нагло, без опаски шли на предельно низкой высоте и лишь, приблизившись к месту, намеченному для бомбометания, стали набирать высоту для пикирования. И тут "заговорили" зенитки! Словно большие-большие белые хлопковые коробочки стали разрываться снаряды заградительного огня! Не ожидая такой встречи, самолёты резко взяли направо и, сбившись в уже плотную мишень, попали под второй залп зениток. Уже на развороте "домой" средний самолёт задымил и с тарахтящими двигателями пытался набрать высоту, чтобы дотянуть до аэродрома. А два его напарника, как от бешеного пса, резко разлетелись от него, опасаясь взрыва бомб в самолете. Дымящийся самолёт, едва миновав село Пришиб, грохнулся в степных барханах. Из обшивки самолёта никольские мужики делали расчёски и гребешки, которые меняли на махорку. Два самолёта больше не появлялись и как они избавились от бомб или сели с бомбами - неизвестно. Война стремительно приближалась к Волге! Через село увозили раненных красноармейцев за Волгу, а пополнение солдат поступало с востока. В Никольском скапливалась военная техника и бойцы. Немцы постоянно устраивали налёты, охотясь даже за одиночными автомашинами, повозками с раненными. Наши мужчины, забронированные от мобилизации, от темна до темна трудились в этих условиях в МТМ, поддерживая хлебоуборочную технику в рабочем состоянии. Хлеб ведь нужно было убирать в любых условиях! Однажды, возвращаясь с хлебного поля в МТМ с неисправными деталями от комбайна на автомашине "полуторке", мой отец, его брат и тракторист были атакованы немецким самолётом. Брат моего отца, Иван Григорьевич, сидевший за рулём, был убит. Остальные на ходу успели выскочить из кузова. По военной технике, скопившейся в селе, регулярно бомбили. От бомбовых взрывов наш дом подбросило на фундаменте и развернуло. Много домов сгорело от бомбёжки. Немцы стремились взять Сталинград любой ценой! Горизонт земли в направлении Сталинграда выглядел как клокочущий металл, расплавленный беспрерывными взрывами бомб, снарядов и мин и окрашенный языками пламени бесчисленных пожаров. Как могли живые солдаты воевать в этом аду?! Раскалённая земля до рассвета окрашивала небосвод кровавым отсветом...». Н. Баширов
